Cодержание
Вход для друзей
Случайная фотография
Проза - Ромбик
Он, в сущности, ничем не отличался от подавляющего большинства «братьев наших меньших». Пес, как пес. Средней величины, среднего (семилетнего) возраста. Да, к тому же еще и «средней» породы. Такой «торжественный» эпитет можно применить, разве что, к представителям четвероногого «дворянства». Дворняжества, то есть. Дворняг, и не без основания, считают умнее и преданнее многих породистых собак. И после этого, почему-то, продолжают дружно презирать…
А зря.
В довершение ко всему, наш безжалостно усредненный проЛАЙтарий обитал в средней величины дворике, затерянном в средней величины городе. Право же, так и тянет присовокупить: время действия – средневековье – как принято указывать в киносценариях. Однако, справедливости ради, укажу обратное: дело было в наши дни.
Каюсь. Наверное я несколько переборщил, полностью обезличив нашего, и без того скромного героя. Кой-какие особенности у него все же были. Например – небольшие кисточки на оптимистично торчащих ушах. Или (при сплошном черном окрасе) светлые пятнышки-родинки в уголках пасти, отчего казалось, что пес постоянно улыбается. Но главной его особенностью, конечно же, была белоснежная ромбовидная отметина, красовавшаяся в самом центре собачьей груди. Я так и окрестил его: Ромбик. Соседи, правда, обзывали пса напыщенным кошачьим именем: Вольдемар, столь же мало соответствующим его роду, сколь и озорному нраву. Что ж, бывает.
Ни одна живая душа не знает, каким макаром появился Ромбик в нашем дворе. Очевидно так же, как и прочие горе-дворяне – из глубины подвалов, из тьмы котельных… Во всяком случае, так подсказывает здравый смысл. Ведь там, в зимне-осенние периоды, можно было хоть как-нибудь согреться. Если конечно, по непонятным причинам не отключали горячую воду…
Я оказывал бедняге посильную гуманитарную помощь с самого что ни на есть щенячьего возраста, подкармливая колбасными изделиями или, хотя бы, «хлебом насущным».
Я любил Ромбика, и он отвечал мне взаимностью. Очевидно, вы уже успели заметить, что с собаками это несколько проще, чем с людьми. Именно «проще», а ни «примитивнее». У них ведь не бывает ревности, зависти, язвительности, мелочного самолюбия, и прочих «прелестей». Не бывает и этого странного, чисто человеческого: «чем больше, тем меньше…».
Не бывает и кой-чего еще.
Те, кому уже приходилось на «безрыбье» Любви нарываться на «рака» Привычки, поймут меня без дальнейших рассуждений.
А почему же любимец прозябал на улице? – спросите вы.
Дело в том, что я (и неоднократно) пробовал поселить пса у себя, но он бы исключительно свободолюбив и предпочитал быть рядом по сути, а не формально.
А может быть, учитывая крайнюю ненормированность моего рабочего графика, был настолько великодушен, что не хотел излишне обременять своим присутствием?
Впрочем, мы проводили вместе не так уж мало времени. По выходным – частенько прогуливались, безмолвно обсуждая последние новости. По будням же, как правило, устраивали вечерние променады, молчаливо созерцая загорающиеся звезды… Да и к чему, ответьте на милость, какие-то «слова», ежели собеседник и без них прекрасно все понимает!?
Не верите?
Что ж, попробую озвучить один из наших многочисленных внутренних диалогов:
– Хай!
– Гав!
– Ну, старик, как день прошел?
– Твоими молитвами. Лапу вот только ушиб…
– Что ж, на то она и лапа…
– Не скажи! Сам-то за свои пальчики, небось, боишься?
– Так мне ж ими играть надо!
– Не вижу особой разницы: тебя руки кормят, а меня – ноги. Как волка – помнишь?
– Еще бы не помнить! Теперь и люди друг на друга рычать стали – не хуже волков…
– Ничего себе сравнение! Волк волка уважает – не в пример вашему брату…
– Что ж, старина, тебе виднее…
– Все хотел спросить: что есть Творчество?
– Да любая деятельность, если по-настоящему вложить в нее душу.
– И в этом единственная гарантия успеха?
– Не всегда… На то и существует понятие: зрелое Творчество.
– А как же тогда отличить одно от другого?
– Гм… Ну и вопросики у тебя! Вообще-то, первым делом нужно научиться скрывать свои мысли, а уж потом – приниматься за дело. И если окажется, что твои скрытые мысли выдает Творчество, значит с ним все в порядке. Верный признак.
– Ага, теперь понял… Спасибо за образный пример!
– Не стоит благодарности. Я ведь просто импро- визировал…
– Видать, истина рождается не только в споре, но и в задушевной беседе.
– Тонко подмечено.
– А здорово, все-таки, что мы нашли общий язык! Ты сделал мою жизнь менее собачьей…
– А ты мою – более человечьей.
– Да ты мне льстишь! Хотя, если подумать… Помнишь, как познакомил тебя с той, обалденной брюнеткой – с Викой, что ли?
– Это когда она тебя испугалась, а я, типа, защитил? Согласен, отличная получилась «операция»!
– Кстати, и я не лыком шит! Сегодня тут с такой познакомился… Ты б ее видел! Пуделиха, чистейшей воды! Эх, выпить бы за это, но ты же знаешь – не пью. Гены, и все такое… Так о чем бишь я?...
– Да все о том же – о любви.
– Точно! И мордой вышла, и шерстью, и фигурой. Правда… с «характером»… Если честно, то это она меня за лапу укусила…
– Любовь?
– Да нет же – пуделиха…
– Что ж, за доверчивость приходится платить, и в этом величайшая несправедливость мира…
– Эх, женщины, и с ними проблемы, и без них – тоже!..
– Да, маловато в них постоянства. Правда, не только в них одних… Если же что и стабильно, так это только две вещи: звездное небо над нами, да нравственный закон – внутри нас.
– Ишь, куда загнул! Красиво, впрочем, как и все, присущее идеализму… Сам придумал?
– Да нет, Кант – философ такой был…
– Кстати, о звездах – ты веришь в жизнь на них?
– Верю – надо же верить во что-то…
– Конечно, в первую очередь, меня интересует созвездие Гончих Псов…
– Насчет «псов» вот не уверен, а Орион – другое дело… Смотри-ка, тебе не кажется, что сегодня он как будто подошел к Земле ближе обычного?..
– Орион? Это вон тот, над Ратушей, который на трапецию похож? Ба, да это же мой родной брат!..
– Во дает! С чего это ты взял?
– Эх ты, тормоз... Все элементарно: он – Трапецик, а я – Ромбик, если не забыл, конечно.
– И то верно… Да ты, как я погляжу, не пес, а просто Король Ассоциативной Логики!
– Хм… Учись, пока я жив!..
Ну, что скажете? Как по мне – вполне пристойный бытовой диалог.
Но пойдем дальше.
Что касается службы (а был я служителем Муз), то ехать к ним надо было на троллейбусе, и Ромбик каждое утро провожал меня до самой остановки. При этом он всем своим видом давал понять, что рад безмерно. Радость эта выражалась иногда – в легком повизгиваньи, иногда – в прыжках-пируэтах, и всегда – в интенсивном хвостовилянии, дополняемом неподражаемой собачьей улыбкой. Троллейбус, со свистом вски- пающего чайника, укатывал, а верный пес долго еще смотрел ему вслед…
Этот трогательный обряд, повторяясь изо дня в день и из года в год, приобрел статус священного, и стал столь же непреложным, как смена времен года…
И вот, наконец, наступило то самое утро.
Помнится, я жутко опаздывал и крыл, на чем свет стоит, застрявшую где-то «четырехколесную черепаху». Мой неизменный провожатый от души разделял это беспокойство, но при виде объявившегося наконец транспортного средства, словно с цепи сорвался. И чего он только не вытворял – и лаял взахлеб, и под ноги кидался, и даже за джинсы хватал!.. Как будто любой ценой хотел привлечь мое внимание, чтобы поведать о чем-то очень важном…
Но, что делать, ведь мы, люди, всегда понимали собак хуже, чем они нас. Да и ситуация была достаточно экстремальной. По всему, поэтому я, не придав особого значения поведению друга, вскочил в троллейбус и – поминай, как звали.
Кстати, ехать надо было целых четыре длиннющих остановки. Будучи буквально вдавленным в освободившееся по соседству сидение я, пару минут спустя, случайно глянул в окно, и увидел… Ромбика, мчавшегося во всю прыть следом за мной!..
Что бы это могло значить? – терялся я в догадках.
Первая остановка.
Водитель гнал машину, наверстывая упущенное время, и пес, вынужденный постоянно петлять, начал терять силы.
Вторая.
Ромбик вымахнул на самую середину проезжей части, не желая упускать меня из виду. Вокруг вовсю сигналили авто, и хотя многие из них могли невольно сбить смельчака, он не сдавался и всякий раз чудом выскакивал из-под колес.
Третья.
Я не выдержал и, растолкав пассажиров, вылетел наружу. Видели бы вы, как он меня встретил!.. Бока судорожно вздымались и опадали, словно кузнечные меха, но я чувствовал, что усталость в нем – не главное. Главным было другое.
Радость. Все-таки добежал, все-таки успел!
Радость, и еще что-то неуловимое… Я пытался, как мог, успокоить Ромбика, уговаривая его вернуться, но тот все не унимался – всячески ластился, скулил, лизал руки, видно поставив перед собою твердую цель: не отпускать меня…
И добился-таки своего, шельмец! Мой троллейбус укатил без меня. Волей-неволей, пришлось ждать другого.
И тут, страдалец мой, вдруг успокоился. Как по волшебству. Лизнул в последний раз, и пустился в обратный путь.
Домой.
Вы не поверите, но и мое волнение поутихло. Дышать даже стало легче. В конце-то концов – Бог с ней, с этой самой работой. Сочиню что-нибудь – и дело с концом! К тому же, всей езды – одна несчастная остановка.
Доехать, однако, мне так и не удалось…
Дорогу перекрыли. Дорожно-транспортное происшествие. И чего тут только не было: милиция, кареты скорой помощи, пестрая толпа обывателей, сирены, сливающиеся в один надсадный вой!..
И еще…
Ромбик, мой маленький четвероногий оракул, так вот от чего ты хотел предостеречь меня!..
В мой предыдущий троллейбус, с которого соскочил, дабы тебя образумить, со всего разгону врезался преогромный КАМАЗ! Это произошло на перекрестке, за какие-нибудь сто метров от четвертой – последней остановки…
И страшный удар, прогнувший и искореживший весь правый бок троллейбуса, пришелся как раз в то самое место, где должен был сидеть я.
(из книги - "Свет в пути")